Неточные совпадения
Я работаю,
А Дема, словно яблочко
В
вершине старой яблони,
У деда
на плече
Сидит румяный, свеженький…
Ими нередко обличает себя дрозд,
сидя в густых древесных ветвях и листьях или
на вершине высокого дерева.
Видел он во сне старое дуплистое дерево, а
на вершине сидели два ворона и клевали сердцевину.
Совесть ли,
Вершина ли
сидела против нее и говорила что-то скоро и отчетливо, но непонятно, и курила чем-то чужепахучим, решительная, тихая, требующая, чтобы все было, как она хочет. Марта хотела посмотреть прямо в глаза этой докучной посетительнице, но почему-то не могла, — та странно улыбалась, ворчала, и глаза ее убегали куда-то и останавливались
на далеких, неведомых предметах,
на которые Марте страшно было глядеть…
Марта смеялась тоненьким, радостным смехом, как смеются благонравные дети.
Вершина рассказала все быстро и однообразно, словно высыпала, — как она всегда говорила, — и разом замолчала,
сидела и улыбалась краем рта, и оттого все ее смуглое и сухое лицо пошло в складки, и черноватые от курева зубы слегка приоткрылись. Передонов подумал и вдруг захохотал. Он всегда не сразу отзывался
на то, что казалось ему смешным, — медленны и тупы были его восприятия.
Передонов, отправляясь
на биллиард, зашел к
Вершиной. Было пасмурно.
Вершина и Марта
сидели в гостиной.
Марта побежала из комнаты.
Вершина даже не посмотрела за нею: она привыкла принимать спокойно Мартины угождения, как нечто должное. Она
сидела покойно и глубоко
на диване, пускала синие дымные клубы и сравнивала мужчин, которые разговаривали: Передонов — сердито и вяло, Мурин — весело и оживленно.
В темноватой из-за деревьев гостиной
сидели Марта, с красным завязанным бантом, платочком
на шее и с повеселевшими глазами, Мурин, больше обыкновенного растрепанный, и чем-то словно обрадованный, и возрастный гимназист Виткевич: он ухаживал за
Вершиною, думал, что она в него влюблена, и мечтал оставить гимназию, жениться
на Вершиной, и заняться хозяйством в ее именьице.
Владя побежал, и слышно было, как песок шуршит под его ногами.
Вершина осторожно и быстро посмотрела в бок
на Передонова сквозь непрерывно испускаемый ею дым. Передонов
сидел молча, глядел прямо перед собою затуманенным взором и жевал карамельку. Ему было приятно, что те ушли, — а то, пожалуй, опять бы засмеялись. Хотя он и узнал наверное, что смеялись не над ним, но в нем осталась досада, — так после прикосновения жгучей крапивы долго остается и возрастает боль, хотя уже крапива и далече.
На вершине лестницы он
сидит в красном кресле, читает газету, а четверо детей и жена слушают его.
— Гляди… Это ли не праздник и не рай? Торжественно вздымаются горы к солнцу и восходят леса
на вершины гор; малая былинка из-под ног твоих окрылённо возносится к свету жизни, и всё поёт псалмы радости, а ты, человек, ты — хозяин земли, чего угрюм
сидишь?
Однажды, в час, когда лучи заката
По облакам кидали искры злата,
Задумчив
на кургане Измаил
Сидел: еще ребенком он любил
Природы дикой пышные картины,
Разлив зари и льдистые
вершины,
Блестящие
на небе голубом...
Некоторое время, я
сидел неподвижно и смотрел
на планшет. Когда я поднял голову, то вдруг увидел —
на соседней
вершине животное аспидно-бурого цвета со странной удлиненной головой и большими ветвистыми рогами. Это был северный олень. Он, видимо, учуял меня и пустился наутек. Через минуту животное скрылось в лощине, заросшей кедровым стланцем.
На берегу, или около той части берега, которая выходила напротив дачи графини Лаваль, стояли летние деревянные горы, с которых беспрестанно слетали колясочки или кресельцы
на колесцах, и
на них
сидели большею частью пары, причем дама помещалась у кавалера
на коленях и притом всегда жантильничала, выражая жантильность эту криками и визгами, между тем как кавалеры, обнаруживая чрезвычайную храбрость при слетании колесных саночек с
вершины горы, заливались истерическим хохотом и сыпали бесчисленное множество немецких вицов, в остроумности которых вполне убеждены были их творцы, молодые булочники, сапожники, портные, слесаря и прочие.
Борька сел над обрывом
на сухую и блестящую траву под молодыми березками. Сзади огромный дуб шумел под ветром черною
вершиною. Кругом шевелились и изгибались высокие кусты донника, от его цветов носился над обрывом тихий полевой аромат. Борька узнал место: год назад он тут долго
сидел ночью накануне отъезда, и тот же тогда стоял кругом невинный и чистый запах донника.
Оно так и было: заяц ждал его, как баран ждал Авраама: у крайнего скирда
на занесенном снегом вровень с
вершиною плетне
сидел матерый русак. Он, очевидно, высматривал местность и занимал самую бесподобную позицию для прицела.